Василий Головачев - Русская фантастика 2013_[сборник]

У них еще оставался шанс договориться, но те выстрелы, а потом луч, режущий разбегающихся людей, — они поставили крест на возможности переговоров. Всяческих переговоров, и потом уже было совершенно бессмысленно искать общий язык и посылать парламентеров. Бессмысленно…

Они успели запустить свой первый корабль и готовились запустить второй. Но приказ отправить второй аппарат на Марс так и не поступил. Или первый аппарат доставил нужное количество крови, или… не для кого уже было кровь доставлять. Болезни бывают иногда стремительны и безжалостны.

Впереди замаячил огонек. Это гостиница. В ней живут люди. В ней бьется искра жизни. По всему побережью светились огоньки, сообщая путнику о том, что там кто-то живет, что там…

Человек подходит к такому огоньку: стучит в дверь или просто тянет за дверную ручку, а может, взламывает дерево двери или подбирает отмычку… Человек входит в чужой дом… Просит приюта, предлагает помощь, врывается, отбрасывая в сторону хозяина, или пронзает его кинжалом, или стреляет из револьвера, заполняя дом клубами зловонного дыма… или падает бездыханный, застреленный хозяином, решившим, что это нападение…

Как несколько лет назад, в Афганистане, когда молодой врач ворвался вместе с солдатами в дом местного жителя, отшвырнул в сторону всех, кто оказался у него на пути, схватил серебряный сосуд с высоким горлом и выбежал на улицу. Это был старинный и чрезвычайно ценный сосуд, и всякому было понятно, что доктор решил украсть его… А врачу сосуд был неважен, ему всего лишь была нужна вода для раненых. Всего лишь…

Ватсон поднял голову, пытаясь рассмотреть в небе Марс, но не смог.

Судьбе было угодно, чтобы на двух соседних пылинках в бесконечной Вселенной оказались два разума, не похожие друг на друга… Или слишком похожие…

А теперь, возможно, остался только один.

Но, может быть, подумал доктор, я, продолжая цепочку лжи, теперь обманываю самого себя, придумываю оправдания этим загадочным и смертоносным существам, пытаюсь оправдать разум, сумевший преодолеть межпланетную пустоту только для того… чтобы нести смерть и разрушения?

Как унизительно это для разума и цивилизации! Победить пространство и проиграть первобытному зверю, живущему внутри?

Холмс раскрывает преступления и помогает осуществлению правосудия. Вычищая грязь из общества, он порождает надежду, что когда-нибудь, когда-нибудь на Земле будут жить только чистые, светлые, добрые люди.

Порождает пустую надежду?

Ватсон подошел к гостинице. Из открытого окна доносились звуки пианино и голоса.

Он ни с кем не станет делиться своими мрачными мыслями, даже с Холмсом. А тот не станет задавать вопросов. Если не хочешь услышать ложь — не задавай вопросов.

Все лгут. Кто-то — защищая честь нации, кто-то — человечество.

А Ватсон… Он никогда не сможет признаться… Никогда никому не скажет, что произошло на самом деле.

Во-первых, он и сам не знает всей правды. А во-вторых… Как можно жить, сознавая, что именно мы… мы убили последних представителей цивилизации Марса.

Военные увидели вторжение. Сыщик — преступление. Врач — боль и страдания.

Он будет молчать об этом. У него хватит сил нести эту тяжесть в одиночку.

Ватсон поднялся по ступенькам, взялся за дверную ручку…

Может быть… Может быть, они живы? И земная кровь спасла их? И когда-нибудь…

— Когда-нибудь, — пробормотал доктор.

Когда-нибудь.

Дмитрий Казаков

ЭРОТИЧНЫЙ РОБИНЗОН

Катастрофа случилась под самый конец восьмичасовой вахты, когда Колька начал понемногу скучать.

Произошла она без особых «спецэффектов» — в рубке мигнул свет, на мгновение свернулись экраны консоли управления, и сверху, из-под потолка, донесся ритмичный вой тревожной сирены.

Разгерметизация! Ночной кошмар космолетчика.

Колька действовал по инструкции — выскочил из кресла и бросился к аварийному ящику, где хранился легкий скафандр, предназначенный как раз для таких случаев.

Щелчок замка, хруст пластика, и он оказался внутри прозрачного, снабженного парой баллонов герметичного «целлофана». Мягкое пиканье дало понять, что встроенный в скафандр блок связи включился в работу и подключился к информационной системе корабля.

«А как все хорошо шло…» — подумал Колька, шагая обратно к креслу.

Транспортный корабль «Багратион» класса «Прорыв» стартовал с орбиты Земли полтора месяца назад. Четыре месяца полета, и они окажутся в окрестностях Марса, вокруг которого вместе с Фобосом и Деймосом вращается российская станция «Тихов». Часть груза останется на ней, часть пойдет вниз, на расположенную в районе дюн Абалоса базу «Полярная».

Но это если по плану…

Когда вахтенный уселся на место, консоль работала, как и прежде, на экранах разворачивались диаграммы, менялись цифры в объемных таблицах, мерцали красным тревожные сообщения.

Колька про себя матюкнулся.

Судя по всему, им «повезло» угодить под настоящий ливень из нескольких десятков небольших метеоритов, и те как следует хлестанули «Багратион». Попадания обнаружились и в жилом отсеке, и в грузовом, и в отсеке компонентов дозаправки, и даже в двигательном отсеке.

Многослойная обшивка жилого отсека, рассчитанная на попадание «камушка» размером с кулак, торопливо затягивала нанесенные кораблю «раны», но тех было уж больно много.

В любом случае — нештатная ситуация, и сирену должны были услышать в каютах, где вкушали заслуженный отдых коллеги Кольки — капитан Иванченко, в просторечии Михалыч, и бортинженер Запольский, откликавшийся на Саню. Непонятно, почему они оба еще не появились в рубке, облаченные в такие же «целлофаны», возбужденные, готовые к труду и обороне…

Оценив обстановку — давление почти в норме и продолжает подниматься, система жизнеобеспечения работает нормально, отклонения от курса незначительны, — вахтенный выбрался из кресла и двинулся к выходу из рубки.

За люком — короткий коридор, из него можно попасть в каюты, санузел, камбуз и к шлюзу. Жилой отсек невелик, особенно если сравнить с двигателями или огромным грузовым.

Сделав два шага, Колька распахнул люк первой каюты.

Сначала он не понял, что видит, а затем волосы на затылке зашевелились — Михалыч лежал на койке, пристегнутый, лицо его было белым, в волосах запеклась кровь, а в стене виднелось оплавленное пятно — след пробившего все слои обшивки крохотного метеорита.

— Твою маму… — сказал Колька, понимая, что случилось почти невероятное.

Пронзивший «Багратион» камушек угодил капитану в череп и убил его.

На миг показалось, что это бред, что он спит, что этого не может быть, и, чтобы прийти в себя, Колька встряхнул головой. Аккуратно закрыл люк, шагнул дальше, к каюте бортинженера, но когда попытался повернуть ручку, та даже не шелохнулась.

Это значит — давление в каюте ниже критического, и люк автоматически блокирован.

— Саня! — позвал он, зная, что если бортинженер успел натянуть «целлофан», то он жив, и блок связи должен работать, отверстие в борту затянется, и позже можно будет открыть каюту…

Никто не ответил, и Колька понял, что остался один.

На то, чтобы свыкнуться с этой мыслью, ему понадобилось минут десять — невероятно мало для обычного человека, но вполне достаточный срок для тренированного российского космонавта.

Колька запретил себе думать, что случилось с коллегами, и вернулся в рубку. Сейчас главное — оценить повреждения, понять, что с кораблем, и решить, что делать дальше. Стащив ненужный более «целлофан», он склонился над консолью, и пальцы его запрыгали по клавишам.

Вскоре стало ясно, что «Багратион» жив, но тяжело ранен.

Серьезными неприятностями грозило, во-первых, то, что начисто снесло приемную антенну, так что

Колька имел возможность передавать данные в ЦУП, но не слышать его. Во-вторых, отказал комплекс «Маяк», обеспечивающий «привязку» корабля к «Тихо-ву», а без него невозможна автоматическая коррекция курса, в то время как каменный «град» вызвал отклонение в десятую долю градуса, грозившее на подлете к Марсу обратиться промахом на тысячу-другую километров.

Пустяк по космическим меркам, но гибельный для мало похожего на фантастический звездолет «Багратион».

У него есть тормозной двигатель, чтобы сбросить скорость, имеются маневровые, чтобы корректировать курс и маневрировать при посадке, но нет ничего, что позволит развернуться и полететь в другую сторону. Поэтому ликвидировать отклонение нужно сейчас, но это невозможно без «Маяка» или переданных из ЦУПа команд, у самого корабля недостаточно навигационных мощностей, чтобы точно определить, куда и какое нужно направить ускорение.

«Багратион» по большому счету — летающий склад, набитый в данный момент продуктами.